Когда я была маленькой, вот совсем мелким дошкололо, лет пяти, мы переезжали из почти сибирского Ишима в забайкальскую Читу. Путь был не близкий, свободного времени в вагоне-купе для ребенка была гора размером с Фудзи-сан. И по пути в соседнее купе заселился молодой парень, который выстрелил в самое сердечко и перевернул всю мою жизнь. Одет он был в широкие штаны светло-оранжевого цвета, примерно такого же цвета широкую футболку или накидку, а под ней в белую майку. Голова его была обрита, а тело выглядело сухим и подтянутым. Мне он казался ох*енно красивым. Ума не приложу, как у него хватало сил терпеть меня, мама меня вытаскивала из его купе буквально насильно, что бы покормить или уложить спать. Мы играли в какие-то дурацкие игры, он учил меня считать по английски, а еще, о боже, он ел палочками. Сошел с поезда он значительно раньше нас, скорее всего где-то в Иркутске. Но его образ в моем сердечке теплится до сих пор. Особенно отчетливо это я поняла сегодня, сидя на скамеечке позади женского монастыря с звонкими песнопениями. Размышляя о том, почему я такая упоротая на Японию, как мне прожить там месяц и не сдохнуть, если я такая неудачница уже сейчас и здесь, где и когда я свернула не туда, что вот так вот вляпалась. Весь этот сумбур перебил вопрос "Интересно, доехал ли он до Тибета, как и где он сейчас живет?" Сложно связать мою японофилию и эту историю, но что-то все же есть.